Управление мировоззрением. Развитый социализм, зре - Страница 139

139

Все было тогда очень сложно, невероятно запутано, и нет никакой возможности сегодня взвесить на аптекарских весах все обиды и долги прошлого века и всем раздать причитающееся по справедливости. Да и как можно компенсировать гибель живых и полных силы людей, матери – жизнь ее ребенка, детям – погибших родителей. Лидер Польши, ее будущий диктатор, непримиримый враг Советской власти и России Пилсудский нашел тогда очень выгодным для Польши тайный союз с публично осуждаемым Лениным, потому что последний, ожидавший с минуты на минуту победы революции в мировом масштабе, запросто раздавал направо и налево бывшие российские территории. Именно по тайной договоренности Ленина с Пилсудским латышская и эстонская дивизии были переброшены на борьбу с Деникиным с польского фронта, где и решили участь Белой армии. Пилсудский же, мечтая раздвинуть границы Польши до границ Речи Посполитой, включавшей в себя Киев и Смоленск, не теряя времени даром, захватил в мае 1920 года Киев. Собравшись с силами, Красная армия освободила Киев от интервентов и, развивая наступление, двинулась на Варшаву. Ее слишком молодой, неопытный, но честолюбивый командующий Тухачевский уже видел себя Наполеоном, несущим на штыках своей армии свет пролетарской революции в Европу. Он совершил ряд непростительных ошибок для полководца такого ранга, и части Красной армии были разбиты польскими войсками наголову. В польских концентрационных лагерях из-за бесчеловечного обращения погибло мученической смертью от голода, холода и болезней, по разным оценкам, от 20 до 60 тысяч пленных красноармейцев. Часть вины за поражение армии Тухачевского была возложена и на Сталина, промедлившего с энергичной помощью попавшим в тяжелую ситуацию войскам. Обычно сдержанный и рассудительный в международных делах, что подтверждает пример послевоенной судьбы Финляндии, Сталин двадцать лет спустя отдал приказ на уничтожение ни в чем не повинных пленных польских офицеров, расстрелянных в Катыни. После войны мстительность Сталина поощрял и свободолюбивый Черчилль, выдав Сталину с помощью английских оккупационных войск семьи казаков, волею судеб оказавшихся в Европе. При этом он ясно понимал, что у разрушенной войной и горящей ненавистью к изменникам родины сталинской России вряд ли достанет сил и терпения скрупулезно отделять предателей от ни в чем не повинных людей.

XX век как никакой другой изобиловал примерами бесчеловечных злодеяний и выдающихся духовных взлетов. Всем странам довелось испытать и горечь поражений, и радость побед. Все государства могли гордиться и высокими достижениями и одновременно стыдиться жестоких, аморальных и преступных провалов. Однако только в отношении бывшего Советского Союза стало общепринятой нормой не признавать никаких достижений, но зато упорно и старательно изыскивать и приписывать ему только злонамеренные действия и преступления, в которых он был и не был виноват. Далеко за примерами ходить не надо. Предатель Резун очень хорошо прочувствовал эту тенденцию и завалил мир своими клеветническими сочинениями, публикуемыми, тем не менее, огромными тиражами. Чем же он заслужил такую огромную мировую популярность и известность? Да всего лишь повторением геббельсовской лжи о превентивном ударе, которым тот объяснял немцам все агрессии гитлеровской Германии, начиная от нападения на союзную Польшу и кончая вероломным нападением на СССР. Немцы говорят: «У лжи короткие ноги». Так оно и было с «утками» Геббельса, которые окончательно издохли еще на Нюрнбергском процессе, когда обвиняемые нацистские преступники попытались было спрятаться за ширму гебельссовского превентивного удара, но международный трибунал неопровержимо доказал всю вздорность этого утверждения. Полное отсутствие агрессивных планов у СССР еще раз со всей определенностью доказал чуть позже бывший гитлеровский генерал, возглавлявший к началу войны разведывательное управление генерального штаба сухопутных сил Германии Курт Типпельскирх. С заметной иронией он говорит даже о возможности существования подобных планов у СССР. В его мемуарах, выпущенных на Западе в 1951 году, в разгар уже ярко тлевшей из-за событий в Корее холодной войны, он пишет:

«То, что Советский Союз в скором будущем будет сам стремиться к вооруженному конфликту с Германией, представлялось в высшей степени невероятным по политическим и военным соображениям; однако вполне обоснованным могло быть опасение, что впоследствии при более благоприятных условиях Советский Союз может стать весьма неудобным и даже опасным соседом.

Пока же у Советского Союза не было причин отказываться от политики, которая до сих пор позволяла ему добиваться почти без применения силы замечательных успехов./…/ Осторожные и трезвые политики в Кремле не могли замышлять наступления на Германию, которая имела на других фронтах лишь небольшие сухопутные силы, а свою мощную авиацию могла в любое время сконцентрировать на востоке».

После такого однозначного заявления самого компетентного свидетеля, причем сказанного в условиях, когда любой компромат на СССР ценился превыше золота, казалось бы, «утка» Геббельса должна была быть похоронена навсегда. И вдруг Геббельс ожил на страницах «Ледокола» и громко заговорил, принося автору огромные гонорары и внося смуту в сердца не знающих истории и не разбирающихся в политике граждан. На мой взгляд, безмерная доверчивость российских граждан в этом случае совершенно непростительна. «Ледокол» вышел в 1989 году, когда для Резуна были доступны только иностранные архивы. Но этими же архивами уже долгое время широко пользовались профессиональные иностранные историки, которые ничего подобного в них не находили. В позднее открытых советских архивах также ничего, хотя бы отдаленно похожего на агрессивные намерения СССР в отношении Германии найдено не было. А в конце 80-х эти архивы были наглухо закрыты. Но Резуна это обстоятельство нисколько не смущало. Он построил все свои доказательства на одном-единственном «научном» факте – смене сапог в «одной» роте приграничного гарнизона, случившейся незадолго до 22 июня 1941 года, о которой ему доверительно поведал «один старый солдат». То, что писал Резун в «Ледоколе» по поводу советского танка БТ, вообще не выдерживает никакой критики. Человек, «изобретающий» на ходу доселе невиданные и неслыханные вещи, например «ограничитель мощности», и не отличающий мощности двигателя от крутящего момента на выходном валу машины, просто не имеет права писать о технике. В самом начале этот фантастический бред нашел единственно достойное его место – на мусоропереработке (В Великобритании первый тираж этой книги был полностью изъят и уничтожен). Но затем произошло что-то удивительное, потому что, даже специалисты-профессионалы респектабельной лондонской «Таймс» всем горячо и без иронии рекомендовали обязательно прочитать «самое оригинальное произведение в современной истории». Все, как по команде, перестали называть «Ледокол» чепухой; а университеты за «выдающееся» исследование проблемы смены сапог в воинских подразделениях не скупились на почетные звания и награды. Слабым утешением во всей этой истории является то, что никакие, даже самые «желтые» издания и каналы на Западе не подхватили эту клевету на СССР и не стали ее раздувать. Сколько я ни смотрел немецких документальных фильмов о войне, нигде и ни разу не бросилось и тени сомнения на существование плана Барбаросса. Точно так же, как ни разу не подвергался сомнению факт отсутствия подобного плана у СССР. Разумеется, в СССР многократно проводились учения с условным противником, в качестве которого подразумевалась и гитлеровская Германия, а на военных совещаниях горячие генералы, хорошо осознававшие неизбежность военного столкновения двух стран, неоднократно предлагали напасть на Германию первыми. Однако СССР, неукоснительно исполнявший условия мирного договора с Германией, не только не готовил свои вооруженные силы к нападению, но даже и не думал приступать к разработке подобных планов.

139