Управление мировоззрением. Развитый социализм, зре - Страница 51

Точное знание границ дозволенного, неукоснительное соблюдение правил игры в любой ситуации, строгая внутренняя дисциплина существенно отличают немцев от русских. Знаменитая же русская вольница, взращенная в бескрайних просторах широких степей, в гуще дремучих лесов и в безбрежных долинах рек, не знает установлений и границ, и уж тем более «золотой середины». Контакты с окружающими народами, в основном с кочевниками, только усиливали формирование особого характера русского народа – стихийного, легко поддающегося эмоциям, чуждого продуманной, расписанной на годы вперед, размеренной жизни. Если пахать – то до упаду; если отдыхать – то с тем же результатом. У русского Вани всегда был только один закон – суд односельчан, приговор старейшин, основывавшийся на нравственных неписаных нормах добра и справедливости, не менявшихся столетиями; других ограничений и притеснений его свободная душа не ведала. До отмены Юрьева дня, после окончания сельскохозяйственных работ, он мог свободно переходить на работу к другому хозяину-помещику, свободно выбирая при этом работодателя подобрей и пощедрей. И даже после полного закабаления крестьян, если барин был особо крут и жесток, долги затягивались на шее в тугую петлю, отношения с односельчанами рвались окончательно и бесповоротно и жить в собственной деревне становилось совсем уж невмоготу – он швырял шапку на пол – пропадай все пропадом, гори все огнем – и, не оборачиваясь, сбегал на Дон, пополняя ряды вольного казачества. Да и крепостничество «свирепствовало» далеко не во всех регионах необъятной России.

Немец никогда ничего подобного позволить себе не мог, он столетиями был окружен курфюрстами, бургомистрами, судьями, палачами и инквизицией, а каждый его шаг был регламентирован аккуратно записанными на гербовой бумаге законами, нарушение которых неотвратимо сурово каралось. Бежать ему было некуда, разве что в причерноморские степи, да и то не диким способом, а по указанию свыше, при этом его семья должна была выполнять определенные условия, сформулированные на высшем государственном уровне. Отсюда и берется завидная немецкая законопослушность и непревзойденная внутренняя самодисциплина, так же как и русская вольница, взращенная столетиями и въевшаяся в плоть и кровь народа.

Четвертое критическое отступление. До переезда в Германию я всегда себя застенчиво считал предельно скромным и дисциплинированным человеком. Но моему немецкому инструктору по вождению автомобиля – пожилому статному немцу, удалось полностью развеять это мое заблуждение. Во время езды по городу он постоянно делал мне замечания – «осторожно, больше дисциплины, ты не в Москве», обращая мое внимание на совершенно ничтожные, по моим понятиям, даже не нарушения, а отклонения от безупречно-идеального вождения, которые для него являлись достаточно существенными. Через его руки прошло много представителей разных народов, и, по его наблюдениям, среди его курсантов наименьшей дисциплиной отличались именно русские, значительно опережая в этом вопросе турок, азиатов и африканцев.

Второе комическое отступление. Кстати, благодаря этому же инструктору мне удалось также совершенно избавиться от бытующего заблуждения в том, что у педантичных немцев якобы полностью отсутствует здоровое чувство юмора. Для сдачи экзамена по вождению я должен был получить подтверждение моих документов из какой-то местной управы. Оно задерживалось, поэтому мы были вынуждены несколько раз переносить дату моего экзамена. Встретившись с инструктором в очередной раз, я, ожесточенно жестикулируя, попытался ему объяснить, что делаю все возможное для своевременного получения бумаг, звоню постоянно всем ответственным чиновникам, но все пока напрасно. Он, сочувственно кивая головой и не перебивая, долго и внимательно меня слушал. Вдруг, подавшись всем корпусом вперед, как будто его осенила великолепная мысль, которая непременно должна была мне помочь, неожиданно спросил: «А в Сталинград ты позвонил?» Было невозможно удержаться от неприлично громкого хохота, а инструктор продолжал оставаться невозмутимым и только его весело поблескивающие глаза говорили, что он доволен произведенным эффектом.

Вдобавок к бескрайности своей души русский человек по своему характеру еще и спринтер, он хочет всего, сразу и немедленно. Это качество русского характера имело даже международный успех и признание. Знаменитая сеть кафе моментального обслуживания «Бистро» появилась в Париже и позже распространилась по всей Европе именно благодаря русской нетерпеливости, после того как донские казаки атамана Платова, разбив на Елисейских Полях в Париже свои походные лагеря, заставили бодрящими окриками «быстро-быстро» крутиться вокруг себя с максимальной скоростью дотоле нерасторопных, респектабельно-надменных парижских гарсонов.

Главный герой романа Достоевского «Игрок» пытался в свое время развить некую теорию, сильно смахивающую на моральное оправдание жульничества, разбоя и бандитизма, по которой выходило, что рулетка, страсть к игре сидят глубоко в характере русского человека именно потому, что русский человек не имеет немецкого долготерпения для длительного и добродетельного накопления семейного достатка и должен непременно разом обогатиться. Категорически возражая герою Достоевского в его утверждении, что жажда игрового азарта, авантюризм являются характерными чертами русского человека, должен все-таки признать, что такие качества характера, как бесшабашность и отсутствие чувства меры (прямое следствие бескрайности души), все же присутствуют в изобилии в русских людях, точно так же как эти же черты обязательны для подавляющего большинства азартных игроков, обычно остающихся в проигрыше.