Управление мировоззрением. Развитый социализм, зре - Страница 53

Совсем по-другому обстоит дело в Германии. Здесь можно копаться обычной лопатой в мягкой земле круглый год. Не торопясь подготавливать почву к следующему сезону, закладывать фундаменты для построек, не тратясь при этом на приобретение и сжигание угля или старых покрышек для размораживания грунта. Можно даже ремонтировать дренаж на заболоченных участках, да мало ли чего еще может сделать радивый хозяин на живой земле, не обратившейся лютыми морозами в железобетон. Отсюда выработался и немецкий характер труда – ровный, сосредоточенный, не сбивающийся с установленного рабочего ритма и не ослабевающий ни на минуту; притом без видимых проявлений эмоций и признаков усталости – совсем как равномерно раскрученный мощный маховик исправно работающей машины.

Второе практическое отступление. Неутомимое немецкое упорство, проявляемое в труде всеми без исключения работниками, не перестает меня удивлять. Источник этого неиссякаемого трудового энтузиазма мне выявить не удалось. Получают они все примерно одинаково и немного, живут, как правило, от зарплаты до зарплаты, повышения окладов случаются редко, премии практически отсутствуют вовсе – с нашей точки зрения мотивации для «ломового вкалывания» нет никакой. Поэтому работа на частной немецкой фирме для работника с социалистическим прошлым – непрекращающаяся ни на минуту интрига. С одной стороны, не ясно, почему они так самозабвенно пашут, а с другой стороны, непонятно, как и по каким критериям оценивается их труд. За приветливыми кивками, вежливыми улыбками, дежурными разговорами совершенно невозможно узнать, какую оценку тебе как работнику и специалисту дает начальство, как относятся к тебе твои коллеги. Все время одолевают сомнения – может, ты где-то что-то недорабатываешь и за показной вежливостью скрывается кипучее недовольство. То ли дело было у нас – собрания, доска почета, грамоты, премии, восторг женской части коллектива; доска позора, выговоры, лишение премий, разочарование женской части коллектива – все ясно и понятно, есть на что равняться и четко обозначено направление дальнейшего движения. Здесь же ни торжественных вручений премий в конвертиках, ни фотографий «наших маяков», ни радиоприемников или наручных часов в подарок – все добросовестно и педантично исполняют свои должностные обязанности согласно подписанному контракту, взамен получая оговоренную сумму на текущий счет. Причем особенно угнетающе действует отсутствие именно морального поощрения – никто не хлопнет тебя по плечу и не скажет: «Поздравляю, старик, отличную вещь сварганил!». Без такой обратной связи, реакции окружающих на твой труд очень непросто успешно работать. Для меня лично как конструктора всегда особую ценность имела похвала классного слесаря-сборщика. Помню, как-то мы спроектировали новое устройство с нестандартным техническим решением, поэтому изготовления опытного образца я ждал с особым нетерпением. Наконец-то позвонили из экспериментального цеха и сказали, что все детали поступили на монтажный стол и сборку ведет лучший слесарь цеха. Это был очень строгий, ответственный и немногословный специалист экстра-класса, и все особо сложные, требующие высокой точности сборки и тонкой настройки агрегаты доставались ему. Через некоторое время я примчался в цех и, подходя к его рабочему месту, забыв впопыхах поздороваться, спросил: «Ну, как?» Вместо ответа он поднял вверх большой палец увесистого кулака, и тут же в моей душе торжественно зазвучали фанфары.

Тот же недостаток внимания к своей работе, как оказалось, испытывал и один из моих немецких коллег – выходец из Польши, проработавший там долгое время на танковом заводе, высокообразованный, очень толковый конструктор и уже немолодой человек. Как-то он спроектировал совершенно новую даже для Германии установку, причем она с ходу уверенно заработала и была продемонстрирована в одной из познавательных программ немецкого телевидения. А ее создатель вскоре после этой демонстрации как-то подошел ко мне с грустным лицом и тихо пожаловался: «Хоть бы спасибо кто-нибудь сказал!» Видимо, нам, славянам из бывшего соцлагеря, работать без «морального поощрения», пожалуй, посложней, чем без материального.

Важным следствием непререкаемой немецкой внутренней дисциплины и высокой мотивации работников является практическое отсутствие у руководителя забот об укреплении трудовой дисциплины и контроля за исполнением. Шеф занят все свое рабочее время производительным трудом – организацией и планированием работ. Наши же начальники первого звена, как правило, 50 % своего рабочего времени тратили на исполнение обязанностей стимулятора-погонялы.

В подтверждение вышесказанного о различиях в отношении к труду немцев и русских снова обращаюсь за помощью к «тяжелой артиллерии» – к Ф. М. Достоевскому и его «Дневнику писателя»:

«Что касается собственно труда, то для присматривающегося русского тут тоже большое недоумение. Живя месяц в отеле (то есть, собственно, не в отеле, тут всякий дом отель, и большинство этих отелей, кроме нескольких больших гостиниц, – просто квартиры с прислугою и с содержанием по уговору), я просто дивился на служанку отеля. В том отеле, где я жил, было двенадцать квартир, все занятые, а в иной и целые семейства. Всякий-то позвонит, всякий-то требует, всем надо услужить, всем подать, взбежать множество раз на день по лестнице – и на все это, во всем отеле, всей прислуги была одна только девушка девятнадцати лет. Мало того, хозяйка держит ее же и на побегушках по поручениям: за вином к обеду тому-то, в аптеку другому, к прачке для третьего, в лавочку для самой хозяйки. У этой хозяйки-вдовы было трое маленьких детей, за ними надо было все-таки присмотреть, услужить им, одеть поутру в школу. Каждую субботу надо вымыть во всем доме полы, каждый день убрать каждую комнату, переменить каждому постельное и столовое белье и каждый раз, после каждого выбывшего жильца, немедленно вымыть и вычистить всю его квартиру, не дожидаясь субботы. Ложится спать эта девушка в половине двенадцатого ночи, а наутро хозяйка будит ее колокольчиком ровно в пять часов. Все это буквально так, как я говорю, я не преувеличиваю нисколько.